Одну из главных ролей сериала СТС «Папины дочки» играет молодой актёр – Филипп Бледный. Он – Веник, то есть Вениамин, безумно влюблённый в одну из дочек – Дашу. Филипп из сценической семьи, и это обстоятельство, наверное, помогает ему в суперактивном темпе совмещать роли в классическом театре со съёмками в рейтинговых сериалах.

– Как получилось, что ты, родившись на «другом краю Земли», оказался любимцем всех московских девчонок?

– Не уверен, что всех, но получилось как-то само собой… Я родился в Петропавловске-Камчатском, мои родители были театральными актёрами. Вслед за режиссёром, у которого играли ведущие роли, они перебрались в Оренбург. А я поступил в Щукинское училище в Москве.

– Говорят, что ты стал актёром в четыре года. Причём не как начинают суперзвёзды – в каком-нибудь детском конкурсе или рекламе сосок, а во вполне взрослом спектакле.

– Это не так (смеётся). Мне было почти пять.

А играл я в постановке моего отца – о художнике, который живёт в своей мастерской, и к нему постоянно ходят друзья, подруги, знакомые и незнакомые люди…

– И кого же ты играл?

– Душу.

– !?

– Душу этого художника. Правда, роль была без слов, мне не пришлось зубрить текст.

– Многообещающий дебют... Я-то подумал, что ты, может быть, изображал сынишку одного из персонажей… Что ж, после такого начала твой театральный репертуар может быть только классическим. Кого ты играл в пьесе Чехова «Вишневый сад»?

– Лопахина. Предвижу вопрос: «Этого «хама и кулака»?» Режиссёр ввёл в пьесу ретроспективные моменты, в одном из которых появлялся молодой Лопахин. Мне везёт на такие роли: в пушкинской «Капитанской дочке» я играл молодого поэта, можно сказать самого автора, от лица которого ведётся рассказ.

– Твоя роль Ромео в «Ромео и Джульетте» Шекспира, поставленнной Сергеем Алдониным в Театре Станиславского была тоже необычной?

– Да. Ещё и тем, что премьера была вчера, я ужасно вымотался и теперь пытаюсь прийти в чувство.

– Тебе не кажется, что таких молодых людей, как Ромео, не бывает, да и в Средневековье-то не было? Что это несколько искусственный персонаж, который понадобился Шекспиру только для усиления пьесы, и который с пьесой же должен умереть?

– Нет, не должен. Если отбросить всё, что в нём есть напускного, он очень честный. Встречая таких, как он, мы крутим пальцем у виска, считаем их юродивыми… Но это цельная личность.

– В каком-то интервью ты сказал: «Я стараюсь не очень подвергаться страстям – и так многое приходится переживать благодаря профессии». Можно ли сделать вывод, что Филипп Бледный в быту – человек спокойный и рассудительный?

– О, здорово! Я стремлюсь к этому. Но в жизни я очень импульсивный и многое принимаю близко к сердцу. Филипп Бледный, скорее, экстраверт, чем интроверт – обращён во вне, а не внутрь себя.

– Роль Веника в «Папиных дочках» не повлияла на твою личность? Каково играть любовь – чувство, в общем, серьёзное – так, чтобы зрителям было смешно?

– Веник – открытый, искренний человек. Он некоторым образом гений – учится в Бауманском техническом университете, и его огромные способности влияют на характер. Веник очень непосредственный, он не тратит время и силы на условности.

– Ещё недавно в Щукинском училище, да и во многих других «актёрских» вузах преподаватели не приветствовали, когда их студенты активно снимались в кино и на ТВ. Сейчас что-то изменилось?

– У актёра есть два пути: учиться, получать образование и навыки, и потом грамотно их использовать, – и как можно раньше начать «светить лицом». Я выбрал первый. Мне не нужна популярность сию минуту и любой ценой. Поэтому отказался от парочки очень соблазнительных предложений. Стал активно сниматься только на четвёртом курсе, когда занятия, в общем, закончились, пошли репетиции дипломных спектаклей и стало побольше времени. Но и тогда я не бросал театральных ролей: они держат тебя в форме. Если в кино ты можешь переснять дублик, то на сцене ты свою ошибку сегодня уже не переиграешь, зритель уйдёт с чувством, что ты лажанул, и назавтра может не прийти. Поэтому приходится всё делать идеально, достигая этого репетициями, тщательным анализом своего персонажа или — самокопанием. Дисциплинирует, знаешь ли. (Улыбается).

– Тебе удаётся поучаствовать в создании образа Веника? Ты можешь сымпровизировать, или сказать: «Стоп, стоп, по-моему, Веник должен сделать (сказать) вот как …»

– Поучаствовать в создании образа, конечно можно. Режиссёры не дураки, и если они видят, что получается хорошо, то отказываться, запрещать не будут.

Я лишь когда только приступал к роли, делал всё в точности так, как мне говорилось…

– Как ты думаешь, сериал, как жанр, как-то влияет на зрителя?

– Конечно, влияет. «Папины дочки» – очень добрый сериал, он сконцентрирован на семье, он показывает, что семейные проблемы можно решать позитивно, что семья для человека – главное. В конце концов и о том тоже, что семья должна быть большой!

– Спрошу по-другому: в чём привлекательность для зрителя такой формы кино, как сериал? Почему зритель хочет снова увидеть тех же героев, почему от них не устаёт?

– Потому что сериал более остальных жанров напоминает реальную жизнь. В которой, к тому же, часто не хватает радости. А в грамотном сериале её с избытком, и если в нём собрались, к тому же, грамотные сценаристы, режиссёры и актёры, зритель никогда не устанет.

– Твои родители ничего не имеют против Веника? То есть сначала Пушкин, Чехов, теперь вот Шекспир, и вдруг – «Папины дочки»?

– Родители верно оценивают путь, по которому я пошёл. Моя работа в театре не прекращается, а опыт съёмок на телевидении только обогащает актёрский опыт. В конце концов, важно только то, как ты играешь. Качество зависит исключительно от тебя. Даже если обстоятельства против тебя, ты всё равно сыграешь отлично, и получишь свою порцию успеха. Этому меня научил институт.